Я снова конный и оружный!

В смысле, сетка на работе действует.

---

И снова о ремонте. Проматывайте нафиг.

Штукатурка уже практически везде, кроме кухни. Две комнаты отшпаклеваны почти полностью.

Но, бл***, погода-то какова, а? Нихрена ничего не сохнет.

Потихоньку копошимся с сантехникой.

Пора думать о краске для потолков.

---

Говорят, A-ha, осенью приедет.

Пойду обязательно.

---

Вспомнилось. Пел когда-то в пионерлагере.

Коричневая пуговка лежала на дороге

И грелась на дороге в коричневой пыли,

Но вот по той дороге прошли босые ноги.

Босые, загорелые протопали-прошли.



Ребята шли гурьбою из дальнего поселка,

Последним шел Алешка и больше всех пылил.

Случайно иль нарочно, того не знаю точно,

На пуговку, на пуговку Алешка наступил.



А пуговка — не наша! Вскричали все ребята,

И буквы не по-русски написаны на ней!

К начальнику заставы бегут-спешат ребята,

К начальнику, к начальнику скорей, скорей, скорей.



Рассказывайте точно, сказал начальник строго

И карту пред собою широкую раскрыл.

Глядит, в какой деревне и на какой дороге

На маленькую пуговку Алешка наступил.



Четыре дня искали бойцы по всем дорогам,

Четыре дня искали, забыв покой и сон.

На пятый отыскали чужого незнакомца

И быстро оглядели его со всех сторон.



А пуговки-то нету! У заднего кармана!

И сшиты не по-нашему широкие штаны.

А в глубине кармана — патроны от нагана

И карта укреплений советской стороны.



Ребят тут похвалили за храбрость и сноровку,

И долго жал им руки отважный капитан.

Ребятам подарили отличную винтовку,

Алешке подарили большущий барабан.



Вот так она хранится, советская граница.

И никакая сволочь границу не пройдет!

А пуговка хранится в Алешкиной коллекции,

За маленькую пуговку ему большой почет!

---

О войне.

Слушайте, а вот если отринуть "опыт прошедшего", и ориентироваться только на настоящие события - то зачем Штатам нужно поддерживать "арабоеврейские" конфликты? (Я имею ввиду, что их сейчас опять по обе стороны ринга разведут - и потом, лет через 10 - все по новой) Только ли, чтобы уделать под шумок Иран? Контроль за чем-то?



Или еще что-то?

---

Inaey, приветствую!

Глядя на твою аватару, сразу же вспоминается:

---

И всера слушал Примакова. Насчет Израиля и Ливана.

Да, согласен, ловля рыбки в мутной воде.

---

Кстати, братец! Я поднял переписку - Уланов будет в Москве с 11:00 11-го числа. Надо будет звонить и ловить.

---

Вспомнил тут один отрывочек из Дивова:

- В общем, брали мы на живца парочку негодяев. Они тонко работали,

гады. Один идет и как бы невзначай роняет человеку под ноги пачку денег.

"Куклу", разумеется. Если человек ее не берет, тут же рядом оказывается

второй, подбирает ее, заглядывает жертве в глаза и спрашивает шепотом -- что

делать-то? И дальше у жертвы выхода нет. Даже если она кричит: "Эй, мужик,

ты деньги потерял, а этот поднял", все равно не уйдет. Там был десяток

вариантов, как выставить человека виноватым и подвергнуть обыску. Если что

-- подбегали тут же остальные члены банды, становились вокруг, кричали -- мы

свидетели, он твои бабки взял... Сам понимаешь, бросали "куклу" человеку, у

которого в кармане много денег. Вычисляли в обменных пунктах, когда те еще

были, потом стали по магазинам в бумажники заглядывать. И представь себе,

запасными вариантами банда пользовалась очень редко. Потому что двое из трех

потерпевших обычно соглашались с провокатором добычу поделить. Жадные мы все

до ужаса. Наш парень, который наживкой работал, говорил потом -- ничего не

бойтесь, люди, а бойтесь вот этого пакостного желания хапнуть чужих деньжат.

Когда тебе мерзавец в глаза заглядывает и предлагает разделить

ответственность на двоих, ты ведь не становишься от этого мерзавцем. Ты

думаешь, что тебе просто очень повезло. Может человеку раз в жизни повезти?

Считается, что может. Должно. Гусев умолк.

-- И что дальше? -- подтолкнул его Валюшок.

-- Да все, что угодно. Если жертва доставала свои деньги, их тут же

пересчитывали и возвращали с извинениями. Разумеется, незаметно уполовинив

пачку. Хотя могли бы и просто ограбить. Но сам понимаешь, разбой и

мошенничество очень разные статьи, а такое ловкое мошенничество к тому же

сложно доказать. Против него обычный закон бессилен, только АСБ справится.

Ну, менты и дали наколку Центральному. Так вот, мы когда взяли этих

ублюдков, они нам целый спектакль закатили... Не Москва, конечно, но

областной какой-нибудь драмтеатр за таких актеров дорого дал бы. А я смотрю

на того, который с деньгами работал, и думаю -- черт побери, ведь из тебя,

идиота, вышел бы отличный фокусник. Выступал бы на сцене, народ бы тобой

восхищался... А ты -- вот как. Обидно до невозможности. Такая меня злоба

разобрала тогда на род человеческий... А эти двое кричат, руками машут,

святую невинность изображают. При том, что поняли уже -- взяты на живца. Все

равно не сдаются. Им наводчика ведут под белы рученьки, еще двоих, которые

обычно свидетелей изображали, -- нет, кричат, мы их в глаза не видели и

вообще не местные, через полчаса самолет. У наживки просто челюсть отпадает,

я думал, мужик расплачется сейчас. Он, кстати, потом все равно не удержался.

Одно дело -- свидетельские показания, а совсем другое на собственной шкуре

пережить, что это такое, когда ты человеку в глаза плюешь, а он тебе говорит

-- божья роса. Невыносимо. Просто невыносимо. Самое мерзкое в нашей работе

-- лицом к лицу с гнусностью людской встречаться. Вот такие, брат, дела.

-- И что им было? -- спросил Валюшок.

-- А я убил их на фиг, -- небрежно махнул рукой Гусев.



Самое интересное - со мной приключилась точно такая же история. В Волгограде, на пути от железнодорожного вокзала к автовокзалу. (Я уже потом узнал, что эти жулики там где-то с год промышляли).



Вам интересно, чем все закончилось?

---

Для Aigsil, и тех, кто опасается...

Отрывочек из "Государства страха" Крайтона:



— Я изучаю экологию мысли, — сказал Хоффман. — И то, каким образом она помогла создать государство страха.



— Десять лет тому назад я начинал с моды и сленга, — говорил он. — Последнее, разумеется, представляет собой не что иное, как моду на язык. И я довольно быстро понял, что идентифицируемых доминант тут не существует. Мода меняется произвольно, и хотя наблюдаются некоторые закономерности — циклы, периодичность и корреляции, — носят они чисто описательный, не объяснительный характер. Вы меня понимаете?

— Ну, в общих чертах, — кивнул Эванс.

— Постепенно я понял, что периодичность и корреляции все же можно считать системой. И существует она как бы сама по себе. Проверил эту гипотезу и счел ее эвристически верной. Существует не только экология естественного мира, всех этих гор, рек, лесов и океанов, что нас окружают, но и экология мира, созданного человеком. Абстрактного мышления, идей, мыслей. Именно это я и принялся изучать.

— Понимаю.

— В современной культуре постоянно наблюдается возникновение, возвышение, а затем падение идей. Какое то время все искренне верят во что то, а затем постепенно перестают верить. И вот рано или поздно наступает момент, когда о прежней идее никто и не вспоминает. Их просто забывают, в точности так же, как забывают устаревшие выражения сленга. Идеи словно сами по себе блекнут и…

— Я понимаю, профессор, но почему…

— Почему идеи вдруг впадают в немилость, это вы хотите спросить? — Хоффман словно рассуждал наедине с самим собой. — Ответ очень прост: впадают, и все тут. В моде, как и в экологии мира естественного, рано или поздно начинается процесс распада. Резкий пересмотр установившегося порядка вещей. Молния попадает в дерево, и весь лес сгорает. На гарях появляются новые, совершенно иные виды. Случайные, хаотичные, неожиданные и резкие изменения. Мир показывает нам немало таких примеров, наблюдается это повсеместно, во всех сферах.

— Профессор Хоф…

— Но идеи не только подвержены резким изменениям. Порой они могут всплывать из прошлого и вновь завладевать умами человечества. И некоторые из этих идей продолжают волновать общество еще долгое время после того, как от них отказались ученые. Вот вам прекрасный пример: левое и правое полушария мозга. В 1970 годы эта идея обрела невиданную популярность благодаря работам Сперри из Калифорнийского технологического. Он изучал весьма специфические группы пациентов, подвергшихся операциям на головном мозге. И открытия его относились лишь к таким, ограниченным группам людей. Сам Сперри неоднократно подчеркивал этот факт, отрицал его значимость для более широкого спектра. К началу 1980 х стало ясно, что эта его теория левого и правого полушарий неверна, у здорового человека эти дне половинки мозга по отдельности не работают. Но в массовой культуре эта идея не умирала еще лет двадцать. Люди говорили о ней, верили в нее, писали об этом книги, и это через десятилетия после того, как сами ученые отбросили эту идею…

— Да, все это очень интересно, но…

— Вот и в естественной науке в 1960 е годы широкое распространение получила идея о так называемом «балансе природы». И посыл ее был прост: оставьте природу в покое, она сама восстановится, естественным образом. Красивая идея, к тому же весьма живучая. Древние греки верили в это еще три тысячи лет назад. На основе чего, спросите вы? Да не было под ней никакой научной основы. Больно уж симпатичной казалась идея, вот и все. И вот к началу 1990 х ни один из ученых уже не верил в баланс природы. Экологи отвергли эту идею как абсолютно неверную. Не правильную. Чистой воды фантазия, говорили они. Теперь говорят о динамическом дисбалансе, множественных состояниях равновесия. Но они уже понимают, что природа никогда и не была в состоянии равновесия. Никогда не была и не будет. Напротив, баланс в природе всегда нарушен, а это в свою очередь означает…

— Профессор, — сказал Эванс, — мне хотелось бы спросить вас вот о чем…

— Это означает, что человечество, которое принято последнее время называть величайшим разрушителем естественного порядка, на самом деле не заслуживает этих обвинений. Вся среда постоянно меняется, саморазрушается, а затем…

— Но Джордж Мортон…

— Да, да, вас интересует, о чем мы говорили с Джорджем Мортоном. Я как раз к этому и подошел. Мы не отклонились от темы. Вполне естественно, что Мортона страшно интересовали все эти экологические идеи. Особенно идея экологического кризиса.

— И что же вы ему об этом говорили?

— Когда изучаешь средства массой информации, чем, собственно, я и занимаюсь со своими студентами в стремлении обнаружить сдвиги в нормативных концепциях и представлениях, можно делать немало любопытнейших открытий. Мы просмотрели распечатки новых программ ведущих вещателей, таких как «Эн би эс», «Эй би эс», «Си би эс». Мы проанализировали также множество статей в газетах, выходящих в Нью Йорке, Вашингтоне, Майами, Лос Анджелесе и Сиэтле. Мы определили частотность некоторых концепций и терминов, используемых средствами массовой информации. И получили просто поразительные результаты. — Тут он вдруг умолк.

— Какие же? — с неподдельным интересом спросил Эванс.

— Осенью 1989 го произошел существенный сдвиг. До этого времени в газетах, на радио и телевидении не слишком часто использовались такие термины, как «кризис», «катастрофа», «катаклизм», «чума», «несчастье». К примеру, за весь 1980 год слово «кризис» использовалось в новостных программах с той же частотой, что и слово «бюджет». Кроме того, до 1989 года в телевизионных репортажах и газетных заголовках редко использовались такие прилагательные, как «ужасный», «беспрецедентный», «чудовищный». А потом все вдруг изменилось.

— Как именно?

— Эти термины стали встречаться все чаще и чаще. К примеру, слово «катастрофа» в 1995 году использовалось в пять раз чаще, чем 1985 м. А к началу 2000 года — уже в десять раз чаще. Ну и сами статьи, конечно, тоже изменились. Во многих делался упор на страх, тревогу, опасность, неуверенность, панику.

— Но почему именно в 1989 м?

— Ага. Хороший вопрос. Можно сказать, ключевой. Во многих отношениях 1989 й был ничем не примечательным годом. Советская субмарина затонула у берегов Норвегии; события на площади Тяньаньмэнь в Китае; Салмон Ружди был приговорен к смерти; развелись со своими супругами Джейн Фонда, Майк Тайсон и Брюс Спрингстин; епископальная церковь впервые признала женщину епископа; в Польше разрешили забастовки профсоюзов; «Вояджер» направился к Нептуну; в Сан Франциско во время землетрясения были разрушены автомагистрали; в России, США, Франции и Англии проводились ядерные испытания. Ничем не отличающийся от других год. И все же именно осенью 1989 года было отмечено все учащающееся использование термина «кризис». И показалось подозрительным, что это почти совпало по времени с таким событием, как падение Берлинской стены. А произошло это девятого ноября 1989 года.

Хоффман снова умолк и, страшно довольный собой, многозначительно посматривал на Эванса.

— Простите, профессор, — сказал Питер, — я все же не понимаю…

— Мы сначала тоже не понимали. Думали, что это просто случайное совпадение. Но это было не так. С падения Берлинской стены начался коллапс Советской империи. Пришел конец «холодной войне» с Западом, которая длилась целых полвека.

Снова молчание. Снова самодовольный взгляд Хоффмана.

— Простите, — выдавил наконец Эванс. — Мне было тогда всего тринадцать лет и… — он пожал плечами, — и я не совсем понимаю, куда вы клоните.

— Я клоню к такому понятию, как социальный контроль, Питер. От каждого суверенного государства требуется контроль над поведением его граждан, требуется сохранение порядка и повиновения этих самых граждан в пределах разумного, разумеется. Государство должно следить за тем, чтобы они не сбивались с пути праведного. Именно государство должно заставлять их платить налоги. И, разумеется, все мы знаем, что социальный контроль достигается прежде всего через страх.



— Страх… — повторил Эванс.

— Именно. На протяжении полувека государства Запада поддерживали своих граждан в состоянии постоянного страха. Страх перед Советами. Страх ядерной войны. Коммунистической угрозы. Железного занавеса. Империи зла. Ну а в странах с коммунистическим режимом все было то же самое, только с точностью до наоборот. Страх перед Америкой, перед проклятыми капиталистами. И вдруг осенью 1989 года всему этому пришел конец. Все исчезло, разлетелось в прах. Кончилось. Падение Берлинской стены создало вакуум страха. А природа, как известно, не терпит пустоты. Вакуум следовало чем то заполнить.

Эванс нахмурился.

— Так вы что же, хотите сказать, что место «холодной войны» занял кризис экологии?

— Все свидетельствует об этом. Нет, разумеется, теперь у нас имеется много новых страшилок, радикальный фундаментализм, события 11 сентября, угроза терроризма. Есть чего бояться, и я перечислил реальные причины для возникновения страха. Но не в том суть. Суть в том, что для страха всегда найдется причина. Причины со временем могут меняться, а страх всегда остается с нами. Перед терроризмом мы боялись отравления окружающей среды. До того у нас была коммунистическая угроза. Я просто хочу сказать следующее: хотя конкретные причины для страха могут меняться, мы никогда не сможем освободиться от страха. Страх присутствует в обществе, затрагивает все аспекты его существования. Постоянно.

Профессор поднялся со скамьи, повернулся спиной к толпам у входа.

— Вы когда нибудь задумывались над тем, насколько удивительна культура западного общества? Индустриально развитые страны обеспечивают своим гражданам беспрецедентные безопасность, здоровье и комфорт. За последний век средняя продолжительность жизни возросла на целых пятьдесят процентов! И, однако же, современные люди продолжают терзаться разными страхами. Они боятся иностранцев, болезней, преступности, боятся изменений в окружающей среде. Они боятся домов, в которых живут, еды, которую едят, современных технологий, которые их окружают. Они постоянно опасаются вещей, которых даже не видят: микробов, химических элементов, пищевых добавок, аллергенов. Они робки, запуганы, они страдают от нервных стрессов, они впадают в депрессию. И, что еще более удивительно, они твердо убеждены в том, что экологическая среда всей планеты сознательно разрушается. Парадоксально! Все равно что верить в колдунов и ведьм. Подобного рода глобальные фантазии и страхи были характерны разве что для Средневековья. Все летит в тартарары, и мы все постоянно пребываем в страхе. Просто поразительно!

Он сделал секундную паузу, затем продолжил:

— Каким образом удалось внедрить это чувство в души всех и каждого? Мы воображаем, что живем в разных странах, во Франции, Германии, Японии, Америке, а на деле населяем одно и то же государство, Государство Страха. Уму непостижимо!.. Как такое могло случиться?

Эванс промолчал. Он понимал: его мнение профессора не интересует.

— Так вот, кое что я все же смогу вам объяснить. Раньше, еще до того, как вы появились на свет, Питер, граждане, населяющие страны Запада, считали, что над их государствами доминирует так называемый военно промышленный комплекс. Американцев предупреждал об этом еще Эйзенхауэр в начале 1960 х. Европейцы же после двух мировых войн прекрасно усвоили, какую опасность представляет для их стран этот комплекс. Но военно промышленный комплекс уже давно не является главной движущей силой современного общества. На самом деле последние лет пятнадцать мы пребываем под контролем совершенно нового комплекса, куда более могущественного и всеобъемлющего. Я придумал ему название: политико законодательно медийный комплекс. Сокращенно ПЗМК. И создан он для нагнетания страха у населения. Под предлогом обеспечения безопасности этого самого населения.

— Ну, безопасность — это ведь очень важно.

— Я вас умоляю! Западные государства прекрасно защищены. Однако же население этого не чувствует. А все благодаря ПЗМК. ПЗМК обрел такую власть и влияние именно потому, что объединяет многочисленные общественные институты. Политикам нужен страх, чтобы контролировать население. Юристам всех мастей нужны разного рода опасности, чтоб заводить тяжбы и зарабатывать деньги. Средствам массовой информации нужны страшные истории, чтоб привлекать и удерживать внимание публики. И все вместе эти три института настолько действенны, что могут благополучно заниматься своим делом, даже если все страхи абсолютно беспочвенны. Даже если для них нет никаких оснований. Взять, к примеру, силиконовые имплантанты грудей.

Эванс удивленно покачал головой:

— Имплантанты грудей?..

— Да, именно. Помните, одно время вдруг начались разговоры о том, что они способствуют развитию раковых заболеваний? И это несмотря на то, что статистические данные полностью отрицали подобное. И тут началось. Печатались все новые жуткие истории, в судах рассматривалось множество исков, на политических слушаниях говорили о полном запрете на такие операции. Производитель этих самых имплантантов, Доу Корнинг, выплатил 3,2 миллиарда долларов и вышел из бизнеса. Якобы пострадавшим по решению судов были выплачены огромные суммы наличными, немалая доля перепала и их адвокатам.

Хоффман перевел дух и продолжил:

— Четыре года спустя эпидемиологические исследования со всей очевидностью показали, что никаких раковых заболеваний имплантанты не вызывают. Но к тому времени кризис уже сыграл свою роль, и ПЗМК, весь его неумолимый механизм, продолжил искать причины для новых страхов и ужасов. Вот что я скажу вам, Питер. Именно таким образом функционирует современное общество. Постоянно создает новые страхи. И никакая сила не может этому противостоять. Поскольку у нас не существует системы проверок и противовесов, нет никаких ограничений этому постоянному нагнетанию страха за страхом…

— И все потому, что у нас свобода слова, свобода прессы.

— Классический ответ ПЗМК. Именно благодаря этому они и остаются в бизнесе, — заметил Хоффман. — Но вдумайтесь. Если запрещено кричать «Пожар!» в театре, когда никакого пожара нет и в помине, вас могут даже наказать за ложную тревогу, почему не запрещено кричать «Рак!» со страниц «Нью Йоркер»? Ведь это утверждение неверно! На то, чтобы погасить скандал и разъяснить ситуацию с этими ложными раковыми заболеваниями, мы потратили свыше двадцати пяти миллиардов долларов. И что же, спросите вы. Вижу это по вашему лицу. Вы думаете, мы так богаты, что можем себе это позволить? Подумаешь, всего каких то двадцать пять миллиардов! Но двадцать пять миллиардов — это больше, чем валовый внутренний продукт пятидесяти беднейших стран мира, вместе взятых. Полмира живет на два доллара в день! И двадцати пяти миллиардов хватило бы на то, чтобы на протяжении целого года оказывать помощь тридцати четырем миллионам людей. Или же мы могли бы потратить эти деньги на помощь всем африканцам, умирающим от СПИДа. А вместо этого мы выбросили деньги на борьбу с дурацкими фантазиями, публикуемыми в газетах и журналах. С фантазиями, которые читатели воспринимали всерьез. Вы уж поверьте, напрасная, глупейшая трата средств! В другом мире, более нормальном, всех этих газетчиков отдали бы под суд. Легко представить, какой шум поднялся бы вокруг этого процесса. Для нас, американцев, он был бы сопоставим с Нюрнбергским. Только на этот раз речь шла бы не о преступлениях нацизма, а о бездумной трате богатств Запада на разные пустяки. На этом процессе не мешало бы продемонстрировать снимки умерших от голода и болезней детей Африки и Азии.

Он снова перевел дух.

— Мы говорим о полном надругательстве над моралью. Можно было бы ожидать, что наши религиозные лидеры, наши великие гуманисты поднимут крик, хотя бы осудят эти напрасные траты, приведшие к гибели людей по всему миру. Но ничего подобного. Разве высказался по этому поводу хотя бы один из них? Нет. Напротив, все они дружно присоединились к общему хору. Только и знают, что твердить: «Как бы поступил Иисус? На все его воля». Словно забыли, что Иисус боролся с лжепророками и призывал изгнать торгашей из храма.

Хоффман все больше заводился.

— Мы говорим о ситуации, которая глубоко аморальна. Если уж точней, просто омерзительна. ПЗМК полностью игнорирует нужды беднейших и самых несчастных на нашей планете людей. И все ради того, чтоб позволить сытым политикам сохранить свои кресла, позволить без конца выходить в эфир обеспеченным ведущим и комментаторам, позволить адвокатам обзаводиться новыми «Мерседесами». Ах да, чуть не забыл, тут задействована еще и профессура, разъезжающая в «Вольво». О них тоже не стоит забывать.

— Как это понимать? — спросил Эванс. — При чем здесь университетская профессура?

— Ну, это уже другая история. Очень длинная.

— А короткой версии не существует?

— Думаю, нет. Именно поэтому заголовки еще не есть новости, Питер. Однако попытаюсь, — сказал он. — Суть в том, что за последние пятьдесят лет мир очень сильно изменился. Мы живем в новом информационном поле, если так можно выразиться. В обществе, которым правят знания и информация. И этот факт оказывает огромное влияние на наши университеты.

Пятьдесят лет тому назад, если вы хотели вести «жизнь мысли», иначе говоря, быть интеллектуалом, жить своим умом, всячески совершенствовать свои умственные способности, вам была прямая дорога в университет. В обществе в целом вам места не было. Нет, можно сказать, что несколько газетных репортеров, несколько журналистов крупных изданий и сейчас живут своим умом, но это, пожалуй, и все. Университеты привлекали тех, кто охотно променял бы все блага мира на возможность вести довольно замкнутую, интеллектуально насыщенную жизнь, рассказывать о вечных ценностях молодому поколению. По настоящему интеллектуальный труд был сосредоточен исключительно в университетах.

Он умолк на секунду, затем продолжил:

— Но сегодня целые части общества живут интеллектуальным трудом. Вся наша современная экономика основана на этом труде. Тридцать шесть процентов рабочих — это люди с высшим образованием. А профессура вдруг решила, что не хочет больше обучать молодых людей, передала эту обязанность студентам выпускникам. Профессура, которая знает меньше, чем эти самые студенты, отвратительно говорит по английски… Так что же вы хотите? Естественно, университеты впали в глубочайший кризис. Да и что от них теперь толку? Они утратили эксклюзивное право жить жизнью мысли. Они больше не учат молодежь. Ну, в лучшем случае раз в год опубликуют какую нибудь теоретическую статейку по семиотике Фуко. (Фуко, Мишель — выдающийся французский философ, лингвист, семиотик.) Что же произошло с нашими университетами? Какой вклад могут они сделать в развитие общества в новом веке?

Хоффман поднялся, словно ему самому предстояло торжественно ответить на этот вопрос. Потом столь же резко опустился обратно на скамью.

— А произошло вот что, — продолжил он. — Университеты трансформировались еще в начале 1980 х. Прежние бастионы интеллектуальной свободы в мире Бэббитов (Бэббит — главный герой одноименного романа С. Льюиса (1922). Бэббит — торговец недвижимостью, бизнесмен, патриот, семьянин, оптимист, движимый лишь деловыми интересами и стремлением к личному благополучию. Это имя стало нарицательным, символом обывателя и ханжи из среднего класса.), прежнее сосредоточие всех свобод, в том числе даже сексуальных, они превратились в самые ограниченные институты современного общества. А все потому, что у них появилась новая роль. Они стали создателями новых страхов для ПЗМК. Университеты сегодня — это не что иное, как фабрики новых страхов. Изобретают все новые ужасы и причины для беспокойства. Все новые ограничительные коды. Потому как «слова» — термин здесь неподходящий. А мысли… мыслями это просто нельзя назвать. Они производят бесконечный поток новых страхов, опасностей, социальных угроз, которыми с такой охотой пользуются политики, юристы и репортеры. Еда — страшно вредная штука. Ваше поведение недопустимо, поскольку нельзя курить, пить, нельзя ругаться, трахаться, даже думать страшно вредно! Все перевернуто с ног на голову. Просто поразительно!

Современное Государство Страха никогда бы не смогло существовать без университетов, подпитывающих его все новыми идеями. Я бы назвал это неосталинистским образом мышления, именно он требуется для поддержания ПЗМК в действии, именно он может существовать только в закрытом обществе, за закрытыми дверьми, где отмахиваются от насущных проблем и процессов. В нашем обществе именно университеты являются такой структурой, правда, до поры до времени. И считать, что там процветает либерализм… знаете, это просто смешно, дурная шутка. Все они фашисты по сути своей, точно вам говорю.

---

У Джагга шикарная статья о дедушках, репрессиях и очевидцах.

Но мне понравилась эта история из камментов:



Некая дополнительная ограниченная полезность семейных преданий заключается в свидетельствах о вещной культуре и иных повседневных реалиях, не ведущих, впрочем, к каким-то обобщениям и всеобъемлющим выводам. Какого цвета были петлицы у энкавэдэшников, сколько стоило эскимо и тому подобные мелочи.



Вот пример.

Начало 30-х.

Пара слов о моем деде: инженер с дореволюционным образованием, на тот момент занимал должность что-то вроде глав.инженера/начальника главка в наркомате, занимавшемся тяжелой промышленностью. Главком я называю по уровню задач, но не по бюрократической структуре. Это потом всё это превратилось в монстров, а тогда их было в этом главке где-то пару десятков, вместе с уборщицей и машинисткой и занимались они не заседаниями, а мотались по стране. Кстати, дед не был партийным ни тогда, ни потом, до самой смерти. Это не помешало ему потом стать завкафедрой, лауреатом госпремии, а во время войны занимать должность нач. штаба дивизии. В плане беспартийности он не был каким-то уникумом. Уже вот это вступление дает несколько иную картину, чем излагается журналюгами.

Да так вот, сама бытовая мелочь (история).

Однажды дед поздно, около 12 ночи, возвращался с работы, пешком, как и всегда в это время. В переулке подвергся нападению, отнюдь не контрреволюционеров, а уголовников. Грабителей, то есть. Поскольку это было не редкостью, то наган был наготове. В итоге одного из нападающих он уложил на месте, второго серьезно ранил. После чего вызвал с ближайшего телефона милицию. Приехавшая милиция посмотрела документы, забрала урок, деда довезли до дому, не из любезности, а чтобы посмотреть вправду ли он тот, за кого себя выдает. Утром приехали к нему на работу, чтобы выяснить работает ли такой-то там-то. Попутно сняли показания. Всё. Выяснилось, что нападавшие урки милиции были давно и хорошо известны. На этом инцидент был исчерпан.

Если уж это не гражданское общество... то я и не знаю :-))

По моему эта история дает совершенно другую картину общества того времени, чем на рассказывают, а?

Обратите внимание:

на довольно солидном посту -- беспартийный;

личное оружие -- как само собой разумеющееся;

работа правоохранительных органов -- сильно отличается от нынешней.

Конечно, прошло много лет, как дед расказывал эту историю мне, и для него в момент рассказа она была тоже в далеком прошлом. Поэтому может и не точно так все было. Например, он говорил, что не помнит точно, убил одного или только ранил обоих. Но основная канва передана верно

Кстати, эта история не является "семейной легендой". Он мне её рассказал "к случаю" когда в соседнем подъезде дома, где он жил, кого-то избили и ограбили.

---

Sephiroth, поздравляю с Днем Рождения!

Желаю, чтобы сбылись все твои мечты, все и сразу!

И матримональные тенденции - реализовались.



Желаю плодотворного творчества - в первую очередь!

---

Ирина, посмотрев мой альбом на "Фотобукете", заявила, что я не выложил ни одной ее красивой фотки.

Исправляю оплошность.



Ирина. Отпуск, Волгоград, инль 2006.

---

И еще немного Гоблина. +1.

...Когда-то давно-давно меня приняли в октябрята. Из октябрятов приняли в пионеры. Из пионеров приняли в комсомольцы. Сегодня всем известно, что это были людоедские организации, в которых проклятые коммунисты учили детей стучать на родителей и убивать несчастных жителей демократических стран. Однако лично меня там почему-то учили несколько другому.



Самое важное, говорили мне коммунисты, найти дело своей жизни. Найти такую работу, которой ты можешь посвятить себя целиком. Такую, которая составляла бы смысл жизни, которая поглощала бы тебя без остатка. Ничему другому в коммунистической воспитательной работе не уделялось такого внимания, как поиску любимого дела.



Никто в телевизоре не рассказывал мне о том, как и где надо отдыхать. Никто не рассказывал о том, какие штаны мне надо носить, чтобы быть «не хуже других». Не было в телевизоре кривляющихся пидоров, рассказывающих о том, «как надо жить красиво».



Хорошо это или плохо? Для пидоров – безусловно, очень плохо. По ходу жизни как-то само собой выясняется, что работать (читай - творить и созидать) значительно интереснее, чем отдыхать. И что для жизни вполне достаточно пары чистых штанов. Смысл жизни в штанах и отдыхе – он только у обозначенных выше граждан. А нормальные люди – они работают...



теперь понятно, почему слово "отдыхай" меня дико раздражает.

---

Упер у Гоблина. Про творческий подход.

В Великую Отечественную Войну на Крестовском острове в Ленинграде работала советская радиостанция. Она вещала на Финляндию на чистом финском языке, на одной частоте с официальным финским радио.



Советский диктор встревал в передачи, блистал остроумием (как только финский диктор говорил фразу "прослушайте пожалуйста новости", советский тут же добавлял: "Ну, то есть, не новости, а свежее геббельсовское вранье"), рассказывал свежие анекдоты про Гитлера, добавлял к выпускам новостей точку зрения советской стороны и т.п. Выпуски новостей с советскими коментариями были популярны, как фильмы в переводе Гоблина.



Немецкое командование и руководство Финляндии эта ситуация бесила. Всю войну немцы прилежно лупили артиллерией по лесному массиву на острове, где, как они полагали, находилась передающая антенна. Догадаться, что антенной является трос одного из 15 аэростатов заграждения над островом, они так и не смогли. А может догадались, но так и не смогли надежно ее уничтожить.

---

Закончил и выложил сайт нашей фирмы. Очередной.

Кому интересно (типа, а чем это Большой Рысь в рабочее время занимается?) - тыкать сюда.

---

На "Альдебаране" выложили Григория Адамова. Старинная фантастика, понимаешь....

Кто не читал - настоятельно рекомендую, особенно "Тайну двух океанов" и "Изгнание Владыки".

---

Был сегодня в родном МУЖРП (это у нас типа ЖЭКа). К бухгалтерам очередь - невообразимая, и вс из бабулек, которые пытаются что-то там выжать из оплаты жилья. Ужоснах, до чего жуткие бабульки.



А дедулек у них нет. Повымерли-с. Сидел там только один (исключение, подтверждающее правило), который, как выяснилось из разговора, не имел вредных привычек вообще, а всю жизнь проработал колхозником, молотобойцем и бодро приударял по женскому полу.



Рецепт, однако!

---

И еще немного о ремонте

Блин, как же хреново в сданном доме были оштукатурены стены. Криво и косо. "Ротбанд" нонеча недешев, а я его уже дважды докупал.

Заметил, что ценовая составляющая покупок стабилизировалась на "штукебаксов". Съездил, купил, что надо, рр-р-раззз - и нет ее.



Но самое главное - дело все-таки движется

---

А вместо того, чтобы грамотно проводить свои выходные (спать до часу дня, развлекаться, встречаться с интересными людьми), я играл в известную народную забаву "Подвоз стройматериалов" или "Ломовая лошадь".

Все, нет у меня ни выходных, ни свободного времени на ближайшие пару месяцев.



Кстати, на работе тоже ограничили сетку.