Невозможно? Нет такого слова!
— Побойтесь Создателя, что такое вы говорите?!
— Правду, епископ. Я вообще до неприличия правдив. Кстати, я не только никому ничего не должен, я в придачу никого не боюсь, тем более того, кого нет.
— Он есть, Он вернется и накажет живущих Злом и творящих его и наградит ходящих в незлобии.
— И более всех будет награжден морской огурец.
— Морской огурец? — Его Преосвященство был явно озадачен.
— Да, это такая штука, живет в южных морях. — Рокэ отхлебнул «Черной крови». — Она и впрямь похожа на пупырчатый огурец. Лежит себе на дне и растет. Растет и лежит, никого не трогает, ни на что не покушается.
— Вы говорите о животном, лишенном души!
— А вам не кажется, что требовать от людей с этой самой душой, чтобы они вели себя как животные, противно воле Создателя? Иначе бы он заселил все миры морскими огурцами и на этом успокоился.
— Нельзя сравнивать смирение с…
— С безмозглостью? Отчего бы и не сравнить? Почему вы не смиритесь с тем, что талигойские клирики ходят в черном, а мои родичи мориски молятся под открытым небом? Почему лезете в чужую жизнь? Почему судите других? Смиритесь, лежите, качайте сквозь себя водичку, молитесь и ждите Создателя. Принимайте мир таким, каков он есть, и будьте счастливы.
— Правду, епископ. Я вообще до неприличия правдив. Кстати, я не только никому ничего не должен, я в придачу никого не боюсь, тем более того, кого нет.
— Он есть, Он вернется и накажет живущих Злом и творящих его и наградит ходящих в незлобии.
— И более всех будет награжден морской огурец.
— Морской огурец? — Его Преосвященство был явно озадачен.
— Да, это такая штука, живет в южных морях. — Рокэ отхлебнул «Черной крови». — Она и впрямь похожа на пупырчатый огурец. Лежит себе на дне и растет. Растет и лежит, никого не трогает, ни на что не покушается.
— Вы говорите о животном, лишенном души!
— А вам не кажется, что требовать от людей с этой самой душой, чтобы они вели себя как животные, противно воле Создателя? Иначе бы он заселил все миры морскими огурцами и на этом успокоился.
— Нельзя сравнивать смирение с…
— С безмозглостью? Отчего бы и не сравнить? Почему вы не смиритесь с тем, что талигойские клирики ходят в черном, а мои родичи мориски молятся под открытым небом? Почему лезете в чужую жизнь? Почему судите других? Смиритесь, лежите, качайте сквозь себя водичку, молитесь и ждите Создателя. Принимайте мир таким, каков он есть, и будьте счастливы.
Только не надо пытаться с реальными
попамисвященослужителями такое провернуть.Ч-то просто интересуюсь про моральные костыли, пастыря, паству и "сколько овечек уже остригли"...
- Да, сын мой!
- А может ли Господь...
- Может, сын мой...
- ...сотворить такой камень, что сам неосилит его поднять?
"— Вы и вправду еретик, герцог, — грустно сказал проповедник.
— Еретик? Нет, что вы. Еретиками называют друг друга люди благочестивые, полагая, что они верят правильно, а другие — нет. Я — простой безбожник.
— Вы клевещете на себя.
— Ни в коем случае. Поверьте, лучшее, что можно сделать для вашего Создателя, это не верить в него. Иначе вам пришлось бы благодарить его за то, что учинил милейший Сильвестр."
Какой смысл вести теологический спор о том, чего нет? Рокэ просто прикалывается. Я, например, тоже очень люблю прикалываться над батюшками. Прошу их разьяснить историю с Елисеем и медведями, или откомментировать шестую главу.
Почему ты утверждаешь, что именно "спорил"?
Определение позиции по твоему есть "специальное позиционирование" ???
Просто верующий и неверующий имхо руководствуются разными... как бы это выразиться... просылами? побуждениями?
Я не поняла, что ты хотел сказать про разные посылы.
Слушай, у нас с тобой какое-то постоянное взаимное непонимание
Как это с чего я взял? Твои же слова "Он себя специально позиционировал как неверующего." ???
То есть по твоему специальное позиционирование себя, как неверующего - это детство.
А специальное позиционирование себя, как верующего - это взрослость?
Слушай, я не помню, кто из них завёл этот разговор. Не напомнишь, как там всё началось?
Тогда лови начало цитаты:
— Господин маршал, — Оноре страшно волновался, — вы можете прекратить это безумие!
— Могу, — заверил Ворон, потягивая вино. — Почему же вы этого не делаете?
— «Могу» не значит «хочу», — пояснил Рокэ и вновь замолчал. В полумраке глаза маршала казались черными.
Преосвященный поднялся, но лишь для того, чтоб стать на колени.
— Первый маршал Талига, я умоляю вас, спасите тех, кого еще можно спасти.
Пьетро и Виктор последовали примеру Оноре. Ричард затравленно оглянулся, не зная, что делать. Рокэ протянул оруженосцу бокал:
— Юноша, «Черную кровь». Ваше Преосвященство, вы можете стоять на коленях хоть до Возвращения Создателя, но лучше встаньте. Я не Всеблагой, не Всемилостивый и не Милосердный, на меня это не действует.
Ричард, я просил вина!
Дик торопливо вскочил. Страшный день закончился, уступив место тревожному душному вечеру. Что то должно было произойти, но что?! Рядом с особняком маршала было тихо, но где то что то горело — в распахнутое окно тянуло дымом и доносился приглушенный расстоянием беспорядочный колокольный звон.
— Благодарю, Ричард. Ваше Преосвященство, не желаете выпить? Иногда это помогает.
— Долг силы прикрыть слабость. — Оноре, закусив губу, поднялся, видимо поняв, что Рокэ коленопреклонений не терпит. — Герцог Алва, будьте милосердны!
— С какой радости? Ваши единоверцы сделали все чтоб отправить меня к закатным тварям, с какой стати МНЕ спасать их?
— Там гибнут люди, гибнут невинные.
— Невинные гибнут всегда, — Алва аккуратно поставил бокал на ручку кресла, — на то они и невинные. Кажется, им за это полагаются Рассветные Сады, или я что то путаю?
— Герцог, — священник смотрел на полководца со смесью ужаса и недоверия, — вы не можете оставаться в бездействии, когда гибнут ваши братья.
— Мои братья давным давно погибли. Возможно, их убили, а может, это был несчастный случай или, как у вас там говорится, воля Создателя. Как бы то ни было, братьев у меня нет. У меня вообще никого нет, но и меня нет ни у кого.
— Но долг любого…
— Я никому ничего не должен, — Алва вновь взялся за вино, — разве что Леворукому, но с ним мы как нибудь сочтемся.
— Побойтесь Создателя, что такое вы говорите?!
— Правду, епископ. Я вообще до неприличия правдив. Кстати, я не только никому ничего не должен, я в придачу никого не боюсь, тем более того, кого нет.