Невозможно? Нет такого слова!
Франклин Делано Рузвельт - стал единственным в истории США президентом, которого американцы избирали на четыре срока подряд.
Примерно в то же самое время к Рузвельту явился некий «экономист», определенно предшественник Гайдара, и дал совет, который сам считал весьма ценным: единственная надежда побудить страну к изменениям и провести реформы — подождать, когда государственный корабль окончательно сядет на мель. Совершенно гайдаровская позиция: разрушить все до основания, а уж затем…
Рузвельт холодно ответил: «Люди не скоты, вы должны это знать».
Рузвельт пробил в конгрессе «чрезвычайный закон о банках». Свыше 2 тысяч банков, чье состояние дел признано «нездоровым» были закрыты — раз и навсегда. Банки разделили на инвестиционные и коммерческие — теперь запрещалось вкладывать деньги «физических лиц» в какие то проекты «на стороне». Была создана федеральная комиссия, страховавшая вклады граждан размером до 5 тыс. долларов.
Затем президент подписал распоряжение, запрещавшее хождение золотой валюты. Всем владельцам золотых монет было предложено незамедлительно обменять золото в банках на бумажные деньги — под страхом тюремного заключения на 10 лет и штрафа в 100 тыс. долларов. Экспорт золота запрещался под угрозой еще более суровых наказаний.
Как видим, меры абсолютно нерыночные и в чем то неприкрыто противоречащие «священному принципу частной собственности», но страну следовало выводить из кризиса, и все средства были хороши…
Была создана государственная корпорация, то самое Управление, которое, по мысли Рузвельта, должно было «наладить производство электроэнергии, бороться против эрозии, контролировать получающую электроэнергию промышленность, помогать бедствующим фермерам».
Это решение президента было встречено протестующими воплями, причем, по странному совпадению, громче всех орал У. Уилки, президент частной компании, контролировавшей энергетику Юга. «Забрать наш рынок — значит лишить нас собственности», —разорялся Уилки. И предлагал альтернативный вариант: так и быть, правительство, если ему хочется, может за свой счет строить сколько угодно ГЭС, но передачу электроэнергии и ее продажу должны осуществлять частные компании.
Его поддерживал конгрессмен Дж. Мартин, заявивший, что Управление «точно строится по образу и подобию советских планов. Его коллега Ч. Итон вторил: „Этот закон и аналогичные ему являются попыткой внедрить в американскую систему русские идеи“.
Самое забавное — что оба, в общем, были совершенно правы! В идее Управления реки Теннесси было кое что от советской практики государственных планов, пятилеток и госзаказов — и ничегошеньки от «свободного рынка».
Сегодня в это верится с трудом, но до Рузвельта социального обеспечения рабочих не существовало вообще. Ни пенсий по старости, ни выплат по больничным листам (и самих больничных листов не было), ни пенсий по инвалидности, не говоря уже о пособиях для безработных… Прежние американские стандарты выражались циничной поговоркой: «Каждый сам заботится о себе, а об остальных пусть дьявол думает». Рузвельт предложил другой принцип: забота государства о своих гражданах, пусть и ограниченная.
Забавная деталь: во время обсуждения в конгрессе закона о социальном обеспечении с мест для публики выскочила какая то дамочка и завопила:
— Закон слово в слово списан с восемнадцатой страницы «Коммунистического манифеста», который я держу в руке!
Аргументация не подействовала — закон был принят подавляющим большинством голосов…
Примерно в то же самое время к Рузвельту явился некий «экономист», определенно предшественник Гайдара, и дал совет, который сам считал весьма ценным: единственная надежда побудить страну к изменениям и провести реформы — подождать, когда государственный корабль окончательно сядет на мель. Совершенно гайдаровская позиция: разрушить все до основания, а уж затем…
Рузвельт холодно ответил: «Люди не скоты, вы должны это знать».
Рузвельт пробил в конгрессе «чрезвычайный закон о банках». Свыше 2 тысяч банков, чье состояние дел признано «нездоровым» были закрыты — раз и навсегда. Банки разделили на инвестиционные и коммерческие — теперь запрещалось вкладывать деньги «физических лиц» в какие то проекты «на стороне». Была создана федеральная комиссия, страховавшая вклады граждан размером до 5 тыс. долларов.
Затем президент подписал распоряжение, запрещавшее хождение золотой валюты. Всем владельцам золотых монет было предложено незамедлительно обменять золото в банках на бумажные деньги — под страхом тюремного заключения на 10 лет и штрафа в 100 тыс. долларов. Экспорт золота запрещался под угрозой еще более суровых наказаний.
Как видим, меры абсолютно нерыночные и в чем то неприкрыто противоречащие «священному принципу частной собственности», но страну следовало выводить из кризиса, и все средства были хороши…
Была создана государственная корпорация, то самое Управление, которое, по мысли Рузвельта, должно было «наладить производство электроэнергии, бороться против эрозии, контролировать получающую электроэнергию промышленность, помогать бедствующим фермерам».
Это решение президента было встречено протестующими воплями, причем, по странному совпадению, громче всех орал У. Уилки, президент частной компании, контролировавшей энергетику Юга. «Забрать наш рынок — значит лишить нас собственности», —разорялся Уилки. И предлагал альтернативный вариант: так и быть, правительство, если ему хочется, может за свой счет строить сколько угодно ГЭС, но передачу электроэнергии и ее продажу должны осуществлять частные компании.
Его поддерживал конгрессмен Дж. Мартин, заявивший, что Управление «точно строится по образу и подобию советских планов. Его коллега Ч. Итон вторил: „Этот закон и аналогичные ему являются попыткой внедрить в американскую систему русские идеи“.
Самое забавное — что оба, в общем, были совершенно правы! В идее Управления реки Теннесси было кое что от советской практики государственных планов, пятилеток и госзаказов — и ничегошеньки от «свободного рынка».
Сегодня в это верится с трудом, но до Рузвельта социального обеспечения рабочих не существовало вообще. Ни пенсий по старости, ни выплат по больничным листам (и самих больничных листов не было), ни пенсий по инвалидности, не говоря уже о пособиях для безработных… Прежние американские стандарты выражались циничной поговоркой: «Каждый сам заботится о себе, а об остальных пусть дьявол думает». Рузвельт предложил другой принцип: забота государства о своих гражданах, пусть и ограниченная.
Забавная деталь: во время обсуждения в конгрессе закона о социальном обеспечении с мест для публики выскочила какая то дамочка и завопила:
— Закон слово в слово списан с восемнадцатой страницы «Коммунистического манифеста», который я держу в руке!
Аргументация не подействовала — закон был принят подавляющим большинством голосов…