Невозможно? Нет такого слова!
Из дневника Владимира Богомолова
«23 августа [1956 года]. — Поездом № 75 из Минска еду в Лиду. В вагоне знакомлюсь с попутчиком — некто Павлюков, лет пятидесяти загорелый, с чуть вислым, с горбинкой носом. Охотно рассказывает, что сидел по 58-й статье. Интересуюсь, за что. Оказывается, при немцах служил в полиции в Смоленской области (сам смоленский). После освобождения был взят в Красную Армию, якобы воевал, имел ранение. Демобилизовавшись, на родину не вернулся (безусловно — скрывался), поселился с семьей в Западной Белоруссии. В апреле 1949 года был арестован, осужден к 25 годам лагерей. Просидел 7 лет, освобожден определением Военного трибунала Московского военного округа с применением Указа Президиума Верховного Совета от 1955 года со снятием судимости и без всяких поражений и ограничений в правах. Охотно показывает свои документы. Говорит неправильно, употребляя диалектные слова. Павлюков рассказывает, что лагерь находился в 300 км от ж.д. и продукты туда завозили водой один раз в год — это ему кажется особенно значительным.
В лагере в последние годы было хорошо. Если бы не родные, живи, и уезжать не надо. Попадались и «урки». Были случаи побегов, но возвращались сами — никуда не уйдешь. В лесах — лесники-чалдоны.
Когда в купе заходит разговор о репрессиях и один пассажир говорит о чрезмерной суровости, Павлюков повторяет: «Вот вы верно говорите, вот это правильно». А когда женщина из р-на Василишек, у которой спалили хату полицаи и погибли близкие, говорит, что с бандитами так и надо поступать, он протестует: «Разберитесь, кто бандит, а кто в полиции служил. Это другое дело». Пытается доказать, что в полицию всех брали насильно и ничего нельзя было поделать. В конце концов соглашается, что наказывать за службу в полиции надо было, но не так сурово. Он и отделался легко. Едет он в Лиду, где у него семья. В лагере якобы приобрел несколько профессий, теперь не пропадет. Паспорт у него без ограничений, что несколько удивляет.
Мне его вовсе не жалко».
Попер отсюда.
«23 августа [1956 года]. — Поездом № 75 из Минска еду в Лиду. В вагоне знакомлюсь с попутчиком — некто Павлюков, лет пятидесяти загорелый, с чуть вислым, с горбинкой носом. Охотно рассказывает, что сидел по 58-й статье. Интересуюсь, за что. Оказывается, при немцах служил в полиции в Смоленской области (сам смоленский). После освобождения был взят в Красную Армию, якобы воевал, имел ранение. Демобилизовавшись, на родину не вернулся (безусловно — скрывался), поселился с семьей в Западной Белоруссии. В апреле 1949 года был арестован, осужден к 25 годам лагерей. Просидел 7 лет, освобожден определением Военного трибунала Московского военного округа с применением Указа Президиума Верховного Совета от 1955 года со снятием судимости и без всяких поражений и ограничений в правах. Охотно показывает свои документы. Говорит неправильно, употребляя диалектные слова. Павлюков рассказывает, что лагерь находился в 300 км от ж.д. и продукты туда завозили водой один раз в год — это ему кажется особенно значительным.
В лагере в последние годы было хорошо. Если бы не родные, живи, и уезжать не надо. Попадались и «урки». Были случаи побегов, но возвращались сами — никуда не уйдешь. В лесах — лесники-чалдоны.
Когда в купе заходит разговор о репрессиях и один пассажир говорит о чрезмерной суровости, Павлюков повторяет: «Вот вы верно говорите, вот это правильно». А когда женщина из р-на Василишек, у которой спалили хату полицаи и погибли близкие, говорит, что с бандитами так и надо поступать, он протестует: «Разберитесь, кто бандит, а кто в полиции служил. Это другое дело». Пытается доказать, что в полицию всех брали насильно и ничего нельзя было поделать. В конце концов соглашается, что наказывать за службу в полиции надо было, но не так сурово. Он и отделался легко. Едет он в Лиду, где у него семья. В лагере якобы приобрел несколько профессий, теперь не пропадет. Паспорт у него без ограничений, что несколько удивляет.
Мне его вовсе не жалко».
Попер отсюда.