"Черепаший галоп". Часть вторая.

[Big Lynx]

3 января 1972 года расчеты Байконура отправили на орбиту очередной «Космос». Носитель отработал штатно, а вот беспилотный «Союз-М» вывалил гору мелких глюков. В довершение всего при посадке нештатно сработал гамма-высотомер, посадка получилась жесткой. Будь в СА экипаж – выжили бы, но пара переломов была бы весьма вероятной. Баги пофиксили и второй беспилотник отработал без сбоев. Освидетельствование корпуса СА показало, что вторичное использование – без людей, естественно – вполне допустимо, и «астрономы» - жаргонная кличка фоторазведчиков - принялись монтировать в капсулу фотоаппарат. В середине марта слетал третий корабль, тоже без замечаний. Кубасов с Леоновым (основной экипаж) и Лазарев с Макаровым (дублеры) прибыли на вертолетах вместе с командой спасателей – для придания уверенности. Вышло неудачно – Кубасов простудился. В основной экипаж попали Лазарев и Макаров.

До прессы индекс «М» решили не доводить, полетел просто «Союз-12». Впрочем, изменение профиля выведения супостат зафиксировал. За день до пилотируемого старта запустили очередной «Космос» - один из оставшихся «старых» «Союзов» с новым стыковочным узлом. Стыковались два раза – первый раз активным был «Космос», вторым – «Союз». Первая стыковка состоялась в зоне радиовидимости, вторая - вне оной, без помощи с Земли. Обе – в автомате и оба раза – успешно. На второй раз открыли люки. Макаров пошутил насчет «четырехкомнатной квартиры» - два СА, два БО. Летали состыкованными трое суток. В зонной печи выплавляли сверхчистые образцы, примеряли «сидевшие» в СА беспилотника новые скафандры – проверяли удобство обращения с ними в ограниченном объеме. Полет, несмотря на испытание фактически нового корабля получился каким-то будничным. Посадка – тоже. Скафандры в «старом» СА сели с приключениями – не отстрелились стропы парашюта и аппарат протащило по земле километров 5. Челомей доделывал второй «Алмаз». Солнечные батареи были значительно больше, под брюхом расположились экспериментальные секции радара бокового обзора, телескоп отсутствовал. Освободившееся место занял второй стыковочный узел. Из-за дефицита по массе станции решили временно вернуться к системе «Штырь-Конус».

Станция была выведена на орбиту 29 июля 1972 года… и не вышла на связь. Радары засекли большое количество обломков на орбите. Вероятно, произошел взрыв остатков топлива в 3 ступени «Протона» сразу после выведения и осколок ступени повредил станцию. Срок ее существования без коррекции орбиты определили в 30-35 дней. Решили спасать. Экипажи срочно перетасовали. Лететь должны были все советские космонавты, имевшие опыт выхода в открытый космос – Леонов, Елисеев, Хрунов. Сыграла роль гибкость нового корабля – за счет небольшого недолива топлива в БО разместили два новых скафандра «Орлан». Тренировки в скафандрах и макете «Союза» велись ежедневно в течение 3 недель. 24 августа экипажу дали суточный отдых. Утром 27-го состоялся старт. Обломки ступени тормозились быстрее, риск столкновения сочли минимальным. Баллистики сработали ювелирно – по окончании выведения корабль находился менее чем в 10 километрах от станции. Орбиты почти совпали. Автоматическая система сближения не работала – станция не отвечала. Леонов провел маневр вручную. Елисеев с фотоаппаратом примостился в загроможденном БО и вел съемку. Станция вышла из тени первой. Панели СБ не раскрылись, «Салют-2» медленно, четверть оборота в минуту, вращался вокруг продольной оси. У иллюминатора побывали все. Облет показал небольшие повреждения теплозащитного экрана и начисто срезанный узел крепления антенн.

Леонов доложил оценку ситуации. Попытаться произвести стыковку было можно. Каманин дал добро.

На Земле совещались специалисты. Расчековка панелей проводилась по команде с Земли или автоматически. С командами все было ясно, а на автоматику грешить уже привыкли. Инженеры ползали по электрической схеме размером семь-на-восемь и готовили рекомендации.

Леонов завис примерно в 5 метрах от «переднего» узла. «Задний», обращенный при выводе к злосчастной ступени, мог пострадать при взрыве. Кроме того, перемещаться в скафандрах по узкой секции было удобнее. Легкими импульсами ДО Леонов совместил оси и слегка закрутил корабль в такт станции. В 15:23 28 августа 1972 года штырь скользнул по поверхности приемного конуса. «Есть касание. Есть механический захват». Корабль немного дернуло – он и станция медленно вращались теперь как единое целое. Сразу после стягивания Леонов остановил вращение комплекса. Земля выдала данные по импульсу поднятия орбиты. Двигатель спалил полторы тонны топлива в два приема. Теперь, даже если сразу оживить станцию не удастся – будет время послать второй спасательный экипаж.



Примечание – данная ситуация скомбинирована из аварии «Салюта-2 по версии Вэйда, первой миссии к Скайлэбу и миссии Джанибекова и Савиных по спасению «Салюта-7». Ну и единственный, вот парадокс, отечественный космический технотриллер «Возвращение с орбиты».



При облете следов инея на обшивке не обнаружили. Следовательно, разгерметизация представлялась маловероятной. Люк в станцию, естественно, Хрунов открывал в легком скафандре под тяжелыми взглядами гермошлемов «Орланов». Елисеев и Леонов, также в скафандрах, сидели в задраенном СА. Первоначальный диагноз подтвердился – разгерметизации не произошло. Однако на станции было холодно – примерно минус пять – система терморегулирования не функционировала. Баллон с водой треснул, лед поблескивал в свете ручных фонарей. Пробивался какой-то химический запах – в общем, было жутковато. Люк задраили снова и легли спать. На следующий день, следуя инструкциям с Земли, попытались вручную подать команду на пироболты расчековки СБ. Просто подключили накоротко аккумулятор, многократно сверив маркировку жгутов и цвета проводов. Остро не хватало телесвязи с Землей – приходилось воспринимать все с голоса. Семенов сделал пометочку в блокнот. Сидящий рядом Челомей – тоже. Однако ж – получилось! Станция вздрогнула, и из запотевших иллюминаторов переходного отсека стало видно два широченных крыла. На окончательное оживление всех систем, кроме связи, ушло трое суток. От вони болела голова. На четвертые сутки сменили атмосферу – просто двигались вдоль станции с шипящими баллонами, гоня перед собой волну, стравливая вонючую смесь через клапаны. Стало полегче, хотя запашок остался. Температурный режим тоже не напоминал курортный – ЭВТИ на корме висела лохмотьями. Но хоть системы ориентации и автоматической стыковки на одном из узлов заработали.



Настало время разобраться с повреждениями «на улице». Выход назначили на седьмое сентября. Хрунов шел первым, цепляясь за скупо, на всякий случай, расставленные скобы. Елисеев страховал, разматывая фал с карабином и тащил пристегнутую к поясу сумку с импровизированным инструментом. Леонов командовал с корабля. Эта часть станции была прикрыта четырехметровой секцией и особо не пострадала. А вот на корме началась самая работа. Около хорошо заметных повреждений экрана его отдирали, смотрели, не поврежден ли корпус – и закрывали снова, пристреливая края металлическими скобками. Одна царапина заставила поволноваться – глубокая, «смачная», она оказалась под самой большой прорехой. Сначала показалась, что она проходит почти на всю глубину – и «вакуум вот-вот хлынет в щель» (с). Однако, успокоившись, оценили глубину повреждения всего в миллиметр и многократно сфотографировали место. Лепесток ЭВТИ, на всякий случай, посадили на одну-единственную скрепку. Времени оставалось мало, пришлось возвращаться. Вернувшись и отдохнув, вычислили место царапины «изнутри», сняли обивку и долго медитировали. На всякий случай, залили место припасенным герметиком и припечатали снятой «не очень нужной» алюминиевой панелькой в полтора миллиметра толщиной. Чтоб спокойнее спалось.

В следующий выход пошли Елисеев и Леонов. Добравшись до места, по протянутому в прошлый раз фалу – получилось значительно быстрее – оценили состояние стыковочного узла и радиокомплекса. Антенну стыковочного комплекса помяло, сам узел не пострадал. Антенный комплекс связи с Землей снесло под корень. Гермоввод был цел. Все было тщательно заснято на пленку. Оценить ущерб радарной системе не смогли.



Земля приняла решение – экипажу приготовиться к перестыковке. Еще один старый беспилотный «Союз» готовили к старту, а принять его в автоматическом режиме мог только один узел. Управлять станцией до замены антенн планировали через него. Перестыковка прошла успешно. Беспилотника ждали еще пять суток. В БО и СА доставили запас расходуемых грузов. Между прочим, летел он под честным именем «Союз-14». То, что номер корабля Леонова был 13-м, сообразили только что. Связь с Землей через кабель-удлинитель перевели на комплекс «Союза». Увечная станция заработала. «Союз-13» благополучно сел 23 сентября.



То ли Суслов пытался окоротить стремительно набирающего вес Устинова, то ли просто кто-то прокололся – но уже в первом сообщении ТАСС о запуске замолчавший «Салют» фигурировал под своим собственным именем и сакраментальное «Полет проходит в соответствии с намеченной программой» не прозвучало. Спасательный характер миссии в сообщении о старте «Союза-13» также указывался. После успешной стыковки информация пошла потоком. Дикторы ЦТ начинали каждый выпуск «Новостей» с сообщений о ходе полета. Страна прильнула к экранам и приемникам. Если утечка информации действительно была наездом Суслова на Устинова, то он жестоко обломался. Всплеск интереса к космосу был огромен. Пришлось даже пойти на некоторые послабления в режиме секретности и в мультике, срочно выпущенном Павлом Клушанцевым, очертания и общая схема «Союзов» и «Салюта-2» были переданы без особых искажений. Аналитики ЦРУ и НАСА даже отметили разницу в конструкции «Союза-13» и «-14». В Штатах мнения разделились – мистики кричали о магии чертовой дюжины (Аполло и Союз – уже два случая!), кто-то злорадствовал, но для специалистов ситуация выглядела по иному. Командир «А-13» Ловелл, выступая на одном из телеканалов, пошутил, что русские реабилитировали «несчастливое» число, проведя успешный ремонт отказавшей станции. В Союзе был ажиотаж – было живо еще много людей, помнивших даже «Челюскин». Брежнев выехал встречать космонавтов во «Внуково».

У старшего лейтенанта милиции Илькина ушла жена. Бывает. Некоторые выдерживают, Илькин – сломался. Месяц пил, затем вроде оклемался. Однако психика не выдержала. В 12 часов 4 минуты московского времени 27 сентября 1972 года назначенный в оцепление старший лейтенант Илькин подошел к обнимающему Леонова Брежневу (это было нетрудно – вокруг космонавтов-героев собралась толпа, да и кто обратит внимание на милиционера при исполнении?) – и успел 11 раз выстрелить в спину генсеку из двух похищенных из сейфа пистолетов Макарова. Его скрутили, сопровождавшие космонавтов медики сделали все, что могли – но все это было слишком поздно. В 12 часов 23 минуты Генеральный Секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума ВС СССР, генерал-лейтенант, участник Парада Победы Леонид Ильич Брежнев не приходя в сознание скончался прямо на бетонке аэродрома Внуково. Он не успел написать гениальную трилогию, известную каждому школьнику СССР, не успел получить бОльшую часть орденов и медалей, не успел стать героем тысяч анекдотов и вмертвую связать свое имя с коротким и емким словом «Застой».

Леонов был ранен в руку и больше не летал. Елисеев и Хрунов не пострадали.

Илькин скончался в психиатрической больнице особого режима в 1976 году.



Конкурировать с Устиновым в Политбюро никто не мог. Косыгин остался премьером.



Примечание. Данный случай основан на реальном факте обстрела кортежа Брежнева и космонавтов младшим лейтенантом Ильиным в январе 69-го года. Так как в данной версии событий дата полета смещена, принято, что Ильин не имел возможности исполнить свой замысел. Случай в аэропорту принят в развитие логики изменения парадигмы руководства СССР.



Космонавты – и летавшие, и только готовившиеся к полету - стояли на похоронах отдельной коробкой. Устинов вызвал Каманина и заявил, что советский народ нуждается в новых победах, чтобы не допустить падения духа. Однако Каманин наотрез отказался устраивать запуски что к поминкам, что к юбилеям. Инженеры изучали сделанные экипажем «Союза-13» фотографии, готовясь к ремонту станции. Сама станция особой научной ценности не представляла – из-за недостаточной грузоподъемности «Протона» список научного оборудования практически исчерпывался тем самым элементом радарной решетки. Однако другой станции пока не было, кроме того, опыт ремонта в открытом космосе мог оказаться бесценным в будущем. Проблема была в том, что демонтаж и замена антенны в открытом космосе не предусматривались. Колодка кабеля крепилась к гермовводу двумя винтами. Открутить их… а попробуйте-ка надеть резиновые перчатки, накачать в них грамм по 200 воды, сверху – брезентовые верхонки и вдеть нитку в иголку! Демонтаж пенька штанги крепления антенн также первоначально не предусматривался, потребовалась разработка специальных ключей и прочего инструмента.

В Звездном лихорадочно строили специальный бассейн для отработки операций на макетах космических аппаратов в условиях гидроневесомости, но не успевали.

Однако Елисеев (летел во второй раз подряд – уж очень ценным был его опыт!), Гречко и Губарев справились, хотя и не без приключений. Антенны стыковки и связи установили за три выхода. Радар оживить не удалось. В принципе, станцию можно было топить – опыт получен, оборудование ремонту не подлежало – но на горизонте маячил «Скайлэб», и наши все-таки решили поднять американцам планочку. «Союз-14» утащил вниз образцы снятых фрагментов СБ, радарной решетки и прочие интересные штучки, освободив стыковочный узел. Ярослав Голованов рассматривался как кандидат на полет журналиста еще со времен «Восхода», а с момента старта новой версии «Союза» опять приступил к тренировкам. 8 марта 1973 года экипаж «Салюта-2» достиг 6 человек. Голованов снимал, сколько хватило пленки (только в открытом космосе спецкамерой работал Гречко), но сам в кадр попал только раз – на общей фотографии вшестером, снятой с помощью автоспуска «Зенита». Люди были другие, да. 16-го и 17-го марта сели корабли, 28-го «Салют-2» был затоплен в Тихом океане.



14 мая американцы отправили на орбиту «Скайлэб». Им тоже не повезло – при взлете одну солнечную батарею снесло напрочь, вторую заклинило. Часть теплозащитного экрана также была утрачена. Никсон позвонил Устинову – ситуация была похожа на недавнюю эпопею «Салюта», а президент США к тому же искал контакты с новым руководством СССР. Устинов не возражал. Принадлежавший НАСА «Боинг-707» сел во Внуково и забрал Каманина, Леонова, Хрунова, нескольких инженеров (часть из них срочно переодели в штатское) и контейнер с образцами инструментов, использовавшихся при ремонте. Инструменты были обычные – гибкие фалы-поручни с карабинами, ножницы с длиннющими рукоятками, гаечные ключи, отвертки – такие были и у американцев. Но вот «Биг Рашн Хаммер» (как и «Литтл Рашн Хаммер») их восхитили – полые головки двух разного размера молотков были наполнены свинцовой дробью, гасившей отдачу. Американцы не верили, что конструкция не запатентована. Кто-то из инженеров звякнул в посольство – и какой-то безвестный двадцать восьмой секретарь ошибку исправил. Молотки с клеймом знака качества отправились на орбиту. Ремонт прошел успешно и «Скайлэб» отработал в пилотируемом режиме до 4 февраля 1974 года, затем был законсервирован и переведен на более высокую орбиту (предполагалось использовать его совместно с «Шаттлами»), однако в начале 79-го не дождавшийся возвращения людей 80-тонный «Скайлэб» вошел в плотные слои атмосферы и выпал дождем обломков над Австралией.



Тем временем на смежных направлениях советской космической программы происходили интереснейшие вещи.

В семидесятом году «Луна-19» высадила второй «Луноход». Он проехал 37 км и застрял, хотя в принципе мог бы проехать еще столько же. «Луна-20» разбилась, «Луна-21» доставила еще порцию грунта, на этот раз – керн, добытый буровым устройством. Запущенный уже скорее по инерции «Зонд-8» штатно отработал спуск в атмосфере Земли со второй космической и привез очередную партию снимков. Однако на нем программа «Л-1» была закрыта. В конце года «Венера-7» достигла поверхности и, хотя отработала не по полной программе, передала данные по температуре и давлению.



В 71 году, уже на «Н-21» с разгонным блоком, стартовала «Венера-8» и больше до 75-го запусков к Венере не производили. Стало ясно, что далекие от курортных условия на поверхности требуют принципиально иного спускаемого аппарата.



Сосредоточились на Луне и Марсе, благо был год Великого Противостояния. Увы, из 4 аппаратов отработал программу только «Марс-5», передав на Землю неплохие снимки поверхности. К Луне стартовало 3 аппарата. «Луна-22» базировалась на той же платформе «КТ», но имела совершенно иную ПН. В центре платформы, несущей минимальный запас топлива, установили фотоаппарат, вокруг которого размещались 4 возвращаемых капсулы, аналогичных «Луне-16» и «-21». Кассета с отснятой широкоформатной пленкой подавались в капсулу, после чего на ее место ставилась новая. Станция крутилась на орбите два месяца, проводя съемку в пределах 30 градусов от экватора. Расписание съемки составили так, чтобы каждый район был заснят хотя бы на 2 пленках. После окончания работы возвратная ступень направила капсулы к Земле. Приземление прошло успешно – нашли три капсулы из четырех. Качество было похуже, чем у Аполлонов, но для планирования дальнейших миссий годилось. «Луна-23» вышла на полярную орбиту и должна была уделить внимание высоким широтам, однако по непонятной причине замолчала после недели работы.



В мае 72-го Челомей наконец-то добрался до геостационара. Связной «Космос» отработал 1.5 года, за ним отправился первый «Экран», замолчавший только в 76-м. По иронии судьбы одной из первых передач, транслировавшихся через него, был репортаж с похорон Брежнева. В июне сел третий «Луноход». Ползал он медленнее, часто останавливаясь на 4-5 суток. Такое загадочное поведение объяснилось в августе – добравшись до подходящей равнины, «Луноход-3» сбросил радиомаяк и отполз на пару сотен метров. На сигнал села «Луна-25», не имевшая грунтозаборного устройства, но снабженная манипулятором. 8 трубок с кернами, насверленными «Луноходом», перекочевали в возвращаемую капсулу увеличенных размеров, и аппарат стартовал к Земле. Еще 8 через 2 месяца забрала севшая в 3 метрах от второго маяка «Луна-26». Третий маяк сбросить не удалось – очередную лунную ночь «самовар» не пережил.



В США такой успех малыми силами повлиял на решение о завершении лунной пилотируемой программы. В «Терминаторе-2» второй русский киборг – Иван Драго – уже имел пару клевретов – боевых роботов с шестистволками на 8 решетчатых колесах каждый. В СССР тем временем состоялся очередной аварийный запуск. Правда, этапный. Трехблочная «Н-23», впервые запущенная с Байконура, разрушилась на 108 секунде полета. Расследование показало, что изгибающие нагрузки на цилиндрические боковые блоки в сочетании с вибрацией привели к их почти одновременному разрушению. Конструкцию усилили, ПН снизилась с 31 до 30.5 тонн.



В начале 73-го вторая ракета, окрещенная, по аналогии с «Н-21», «перебором», вывела на орбиту разгонный блок на основе уже проверенного «Блока-Д», но с увеличенной заливкой. К сожалению, двигатель блока не запустился. Однако настроение на совещание у Каманина было приподнятым. Челомею поручили проектировать станцию увеличенной массы под новый носитель, Семенову и Глушко была дана отмашка на старт программы «Л-4». «Луна-27» состояла все из того же отсека «КТ» - уже без сбрасываемых баков, на их крепления навесили СБ. В качестве ПН на ней стоял спускаемый аппарат «Союза-М» с уставившимся в верхний люк объективом – одолжили у разведчиков. Да, неизящно, да, большой расход топлива на возврат с лунной орбиты ненужного уже оборудования. Ну и что? Сдадим в музей. Стартовали в июне 73-го. «Блок-Д2» отработал, выводя «Луну-27» на отлетную траекторию, но не отделился. Срок его жизни составлял 7 суток, а до Луны лететь всего 3. Так что раз уж мы его оптимизировали под геостационар, а это 5 км/c – отчего бы не использовать его же для выдачи тормозного импульса, раз уж к Луне всего 3.2? Что и было сделано, блок отработал и отделился. Станция методично щелкала Луну с полярной орбиты, а по исчерпании пленки почти нетронутая – ну разве на ориентацию кило 20 топлива ушло – платформа вывела СА на траекторию к Земле. Сели не хуже «Зонда-8» - опыт рос. Это было уже что-то. Аполлоны на полярные орбиты не летали, всем было интересно, что же там такое творится. В некоторых местах были подозрения на лед в тени кратеров, и НАСА уже готовила проекты автоматов для посадки.



Русские тоже готовили новый аппарат. «Н-25», окрещенная, уже из малость другой оперы, «паровозом», должна была закинуть на лунную орбиту 16 тонн. Проектанты не жаловались. Американцы обошлись 14 с лишком тоннами, но массы много не бывает. Посадочная ступень нового лунника состояла из 6 сферических баков. В 4 было по 2 тонны топлива – старый добрый АТ/НДМГ, два служили приборными отсеками. Три движка, имевшие тягу по 2 тонны, располагались в ряд. Центральный мог дросселироваться. Посадочная масса аппарата с четырьмя лапами, лазерным дальномером, посадочным радаром и прочими радостями жизни составляла почти 8 тонн, пять выделили под взлетную ступень, семьсот кило – под оборудование для работы на поверхности. Экипаж должен был составить 2 человека с перспективой доведения до трех. Взлетную ступень отдали Семенову – умные люди учатся на чужих ошибках, а несовместимость узлов лунной кабины и командного модуля Аполло, едва не стоившую жизни экипажу «А-13», помнили все.



Примечание – посадочная ступень напоминает увеличенный по массе в 1.5 раза блок «Фрегат» из реала – см. http://www.astronautix.com/stages/fregat.htm



В отряд космонавтов набрали вертолетчиков. Народ был непривычный к перегрузкам, потому отсев после центрифуги был большой. Северин на базе «Орлана» делал второе издание «Кречета». Семенов думал, куда угрохать 6 тонн халявы на лунной орбите – масса лунного «Союза» составляла 10 тонн при имеющихся 16. Остановились на луноходе для следующей миссии – не пропадать же добру!



В ноябре 73-го «паровоз» взлетел. Ракета вышла дороговатой, но свои 68 тонн вытащила честно. Новый разгонник, обозначенный, секретности ради «Блок Д-3», хотя и имел иную конструкцию, двигатель – да все иное – вывел на геостационар 9-тонный спутник связи. Теперь граждане СССР в Сибири и на Дальнем Востоке могли смотреть «Время» аж по 4 каналам сразу.



Новый лунник испытали под новый год. После выхода на орбиту вокруг Луны к нему ценой еще одной «Н-25» присоединился лунный «Союз». Корабли состыковались, затем разошлись, и лунник пошел на оставленный «Луноходом-3» маяк. Ломаться в нем было нечему, а риск попадания лапой на посадочный блок «Луны – 25» был минимальным – та села достаточно далеко. А хоть бы и попали – систему ретроракет со времен еще ЛК никто не решился выбросить, а крен больше 30 градусов попадание лапы на плоскую «КТ» не давало. Собственно, на нее и не попали. Лунник накрыл маяк своим корпусом, до «Луны-25» было метров 50. Телекамера, укрепленная на взлетной ступени, навелась на цель, и на Земле увидели «звезду экрана» в ее естественной среде обитания во второй раз после съемок Лунохода. К сожалению, телекамера «Луны-25» уже не работала – на лунник со стороны посмотреть не удалось. Через 16 часов взлетная ступень врубила оба своих движка (еще одно наследие ЛК – основной и резервный двигатели запускались одновременно, резервный выключался только после подтверждения нормальной работы основного) и вернулась на лунную орбиту. Со стыковкой не заладилось – от этого все уже как-то отвыкли. Неполадки возникли на борту орбитального корабля. Команды на маневры проходили через-пень-колоду. Пришлось перевести в активный режим взлетную ступень – благо андрогинный узел позволял такие фокусы. Ну так, для чего и старались. Состыковались, расстыковались. Взлетный модуль выдал еще один импульс и ушел к поверхности, снабжать американские сейсмометры новыми данными. «Союз» ушел к Земле.



Это было такое шило, утаить которое в мешке было невозможно – да и не пытались. ЦТ честно сообщило, что проведена генеральная репетиция советской пилотируемой экспедиции на Луну. Ненавязчиво подчеркнули, что из соображений безопасности полета экспедиция была спланирована только после всестороннего изучения Луны автоматами и отработки всех ключевых технологий. Это подтвердили кадры с «Лунохода-4», телекамеры которого давали уже значительно более качественную картинку. Крупным планом показали основной и резервный маяки, на который должен был идти «Север» - название лунному кораблю перешло от предшественника «Союза». Вообще, советская пропаганда избегала прямой лжи. Так, умолчания. Разве от «Н-1» отказались (в том числе) не по соображениям безопасности? Есть такая буква. Потом – автоматами исследовали? Исследовали. Технологии отработали? Отработали. А обо всех тонкостях и завихрениях космической политики СССР рассказывать не обязательно. Кому надо – знают. Советские люди преисполнились гордости и нетерпения.



Вообще, советские люди за 5 крайних лет немного поменялись. Среди «хороших программистов» и «магистров-электронщиков», удержавшихся на крутой волне перемен, выковался новый тип. Эти ребята все так же любили ходить в горы, петь под гитару и всесторонне общаться с девушками.

Однако по возвращении «с покоренных вершин» бороды немедленно и без сожаления сбривались согласно требованиям особо чистого производства, галстук перестал считаться удавкой для свободомыслящего человека, само мышление и речь становились более строгими и точными – в тон строгим и точным программам. Песни под гитару тоже слегка изменили тональность. Девушки (те, кто сам не был хорошим программистом или магистром-электронщиком) обижались, дули губки и обзывали магистров роботами и сухарями. Однако же бытие определяло сознание. Разница в зарплатах у тех, кто соответствовал высшему инженерному (а и рабочему) разряду и тех, кто не нашел в себе сил отказаться от бороды как первичного полового признака интеллигентного человека (ну или ежевечернего пивнячка как ППП человека душевного, кому что), была двукратной, а то и поболе. Ну и плюс премии по результатам сдачи проектов или объектов. Результат – дача 6 соток, «Запор-Жигули-Москвич», кооператив-двушка. Так что роботы и сухари не имели шансов остаться в холостяках надолго.

Поначалу таких было немного – однако же интерес вояк – а потом и кой-кого из цивилов – к насаждаемой Каманиным тирании привел к эффекту кристаллизации перенасыщенного раствора. То, что в стране не все ладно, к 72 году стало понятно многим. Расстрелы и ссылки были не в моде, и слава Марксу. Однако же «коррекция» тарифной сетки, как выяснилось, работала не менее эффективно. Вылетев с позиции пятого разряда на третий, а то и на второй – смотря какого косяка запорешь – человек терял уже не десять-двадцать рублей, а 60-80, почти пол-зарплаты. А наверстать эти разряды снова, как и было при Усатом, стало ой как нелегонько. Вот и подумаешь – а оно надо?

«Низы» роптали – но «верхи» хотели и могли. Да и руководителей перестали катать по карусели – из директора цирка в директоры бани. То есть на банном уровне-то ничего, баня-продмаг-дом культуры, ставка сто двадцать тире сто пятьдесят плюс районые - но вот вылетев из директоров номерного завода за постоянный брак, только на этот уровень рассчитывать и оставалось.

«Новой» рабочей и инженерной элиты было дай Бог один на тысячу, однако же они были на виду. «Впрочем, это уже совсем другая история» (с)



А вот что было частью той же истории – так это, несомненно, повторные визиты в СССР Никсона и Помпиду. Вообще-то согласно нормам дипломатии визит в США должен был наносить Устинов – президент Штатов приезжал в СССР всего год с небольшим назад. Но Никсон, по ряду причин, был крайне заинтересован в личном общении с новым руководителем СССР. Ну и Устинов пока еще не мог покинуть страну – вникал в дела.

Поводом назначили посещение Никсоном могилы Брежнева у Кремлевской Стены. А вот причина с космосом была связана, да еще как.

О совместном полете «Союза» и «Аполлона» в 74-75-м договорились еще при Брежневе. Лунная программа СССР американцев не беспокоила совсем, ибо «физзанах и ноуфак» ((с) омереканцкии падонки). Со станциями тоже проблем не было – Скайлэб был более чем убедительным ответам обоим «Салютам». А вот «Космос-номер-как-его-там», запущенный в октябре «Атлантом-3», «Н-23» тож, не спеша прошедшийся вдоль геостационара и передавший по ТВ-каналу изображение трех американских спутников РТР и связи – с разных ракурсов и явно с близкого расстояния, обеспокоил крайне.

Это-то ладно, геостационарная орбита – не стриптиз-бар и не кинотеатр, за погляд денег не берут. «А если бы он вез патроны»? А вдруг он их, наряду с телекамерой, и вез? Экономика Америки, подкошенная Вьетнамом и бешеной ценой на нефть, была не в лучшей форме, но и у русских, похоже, назревали крупные проблемы. Так что не закручивать нового витка гонки вооружений, теперь уже в космосе, было, в общем, в интересах обоих сторон. А вот когда залетают Шаттлы…

Общались долго, вежливо и тяжело. Устинов не был сентиментальным добряком типа Леонида Ильича, Громыко aka «Mister No» хватки не потерял, Косыгин тоже был не лишен дипломатических способностей. Ну и позиция у русских была сильной. В общем, договорились оружие в космос не выводить, рабочим группам проработать вопрос совместно с вопросом по ПРО, комплексно.

Военные приуныли – «Союз-18» успешно отстрелялся по собственной же ступени прототипом ракеты «Космос-космос» (с инертной БЧ) еще в сентябре. Да и на геостационарном вуайеристе, помимо телекамеры, было два подобных дивайса. Однако ж им живо объяснили, что отрабатывать стыковку с вышедшей из строя и совершенно не склонной к содействию собственной станцией им никто запретить не может. Ну и фотографировать особо интересные небесные тела тоже никакой не грех. А так мы народ миролюбивый. Так что давайте, ребята, пара беллум, бо сивис пАсем.



С президентом Пятой Республики разговор пошел более приятным образом.

Во Францию с ответным визитом Брежнев съездить успел, так что в случае с Помпиду протокольных проблем не было.

На Байконуре в декабре ОЧЕНЬ холодно. Хуже всего – ветер, успевающий взять неслабый разгон по бескрайней степи. Помпиду со свитой заняли половину «Звездной», которую, впрочем, во что-то хотя бы четырехзвездочное превратить так и не удалось. Однако ж дороги до площадок положили относительно приличные. Правда, таковыми они оставались лишь до весны – специфика аврального зимнего строительства-с. «Антеями» натащили кучу аэродромных снегоочистителей и несколько ЗИЛ-овских автобусиков «Юность».

Возили везде, в том числе и на «Атлантовские» стартовые комплексы. Однако запуск показали лишь один – «Союз» вытащил на орбиту биолабораторию с обезьянками. Помпиду понравилось. РН «Европа» - совместный проект Британии, Франции и ФРГ - так и не залетала, программа была только что прикрыта. Велись работы по чисто французскому проекту «Ариан» - однако успех его не был гарантирован. К тому же, во-первых первый запуск ожидался не раньше чем через пять лет – в лучшем случае и, во-вторых, грузоподъемность для пилотируемых полетов была маловата. А галльский гонор и несколько особое положение – в том числе и в НАТО – настоятельно требовали чего-то эдакого.

Договорились быстро – у СССР было то, что нужно Франции, а у Франции – то, в чем остро нуждался СССР.

ОКБ-1 копировало чертежи и техкарты «Семерки» и готовило несколько комплектов оснастки. КБТМ выслало группу разведки в окрестности базы Куру во Французской Гвиане – подбирать место под стартовый комплекс. В одном из отделов «Союза» поднимали архивы по возвращаемому аппарату Челомея – нам он был при живом «Союзе-М» не особо нужен, а лягушатникам приятно. Чего добру пропадать?

Инженеры Томсона прочно обосновались в Гусь-Хрустальном и Воронеже – строили заводы полупроводников и микросхем. Два летчика французских ВВС успешно прошли медкомиссию в Звездном – своего рода «обед для скрепления сделки». Тренировали их, правда, только по программе орбитальных станций – с лунной группой они почти не пересекались.



Лунная группа отряда космонавтов сидела как на иголках. Генеральная репетиция прошла так как надо – не без мелких неприятностей (их отсутствия всегда побаивались – значит, судьба откладывала заподляну на самый критический момент), но, в общем, нормально. Командиром первого экипажа назначили Рукавишникова, отлетавшего к «Салюту-2», пилотом орбитального «Союза» - Рождественского, пилотом «Севера-1» - бывшего вертолетчика из группы поиска с ранее почему-то не встречавшейся в космосе фамилией Иванов.



27 января 1974 года к Луне в беспилотном режиме стартовал «Север-1». Выход на орбиту спутника Луны прошел штатно. 3 февраля «Атлант-5» вынес на отлетную траекторию «Союз-19» с экипажем. 7-го состоялась стыковка. 9-го, после проверки систем «Севера», Рукавишников и Иванов совершили посадку в Море Спокойствия, в ста километрах от места посадки «Орла». В нарушение инструкций, Рукавишников остановился на нижней ступеньке лестницы и сместился в сторону, дожидаясь Иванова. На поверхность Луны они спрыгнули вместе.



На поверхности Луны космонавты пробыли 16 часов, из них вне корабля – 6, сначала 2 часа, потом 4.. Установили, как водится, флаг. Долго таскали приборы из размещенных между стойками шасси «багажников». Прокатились на «Луноходе». Получилось не так круто, как у американцев – скорость поменьше. Зато опробовали запитку скафандра Рукавишникова от дополнительного модуля жизнеобеспечения на борту «самовара».



Взлетели, отстыковались и ушли к Земле штатно. «Луноход-5», летевший «прицепом» к «Союзу», пошел вниз, искать место для следующей экспедиции. Посадка «Союза-19» на Землю ожидалась 14 февраля.

Незадолго до входа в атмосферу от спускаемого аппарата отделились приборно-агрегатный и бытовой отсеки. «Фара» СА прошла по пологой траектории над Индийским океаном, окруженная плазмой – и вновь вынырнула из атмосферы в космос. Второй нырок, опять перегрузки. На этот раз корабль уверенно шел к Земле, в сторону заснеженных степей Казахстана. Радиус рассеяния составлял добрую сотню километров – и в этом радиусе оказалось покрытое льдом и припорошенное снегом озеро Тенгиз. Двигатели мягкой посадки пробили тонкую корку – и спускаемый аппарат окунулся в ледяную воду. Намокший парашют потянул аппарат ко дну. Открыть люки экипаж не мог – в воде с температурой около нуля продержаться можно было максимум минут двадцать. Помощь не шла. Их нашли только к вечеру. Сначала на берегу сели два вертолета спасательной команды. Амфибии пробиться к кораблю не смогли. К полуночи к ним присоединился тяжелый «Ми-6». Пилот, лично знавший Иванова еще в качестве коллеги, пошел на серьезный риск – здоровенный вертолет мог грохнуться в воду рядом с СА. Но не грохнулся. К шести утра 15 февраля СА был вытащен на берег. Первым делом зеленый от качки и недостатка кислорода Рукавишников передал через люк вакуумированные контейнеры с грунтом. Космонавтов согрели – изнутри и снаружи. Вертолетчики налили Иванову дополнительно, из собственной заначки, как своему. Тот пробурчал: «Надо было садиться в Индийском океане. Тоже мокро – зато теплее».



Примечание - описана ситуация, случившаяся при приземлении СА "Союза-23" с экипажем в составе Рождественского и Зудова 16 окрября 1976 года.



Впрочем, налили всем. Еще бы! Отсутствие красного флага на луне не укладывалась в естественную для советского человека картину мира. Теперь диссонанс благодаря мудрому руководству Коммунистической Партии Советского Союза и лично товарища Устинова был устранен. В неком недоумении остались только сотрудники ГЕОХИ – неразговорчивые ребята в штатском, представившиеся сотрудниками ГОХРАНа, конфисковали как бы не четверть привезенного реголита, понемножку из каждой пробы. Типа, не дрейфьте, ребята – вам еще привезут. Ученые ушли в непонятки – это что, грядет денежная реформа? И на рубле теперь будут писать «Обеспечивается наличным запасом лунного грунта»? Однако же разъяснилось все быстро. На фактически праздничном заседании коллегии Главкосмоса Устинов лично вручил Каманину обещанные маршальские погоны. Звезды на шитье были подозрительно легкими. Неудивительно – под слоем позолоты был титан. Титан, срочно выплавленный из первой «неавтоматической» партии реголита.

В общем, грунт теперь должен был появиться в количестве. Летом планировался второй «дуплет», на 75 год – третий, на обратную сторону Луны. В Красноярске разрабатывали ретрансляторы, которые планировали вывести в точки Лагранжа. А дальше? Следовало подумать о перспективе.



Предложений была масса. Во-первых, КБ Люльки пошло по стопам Кузнецова – а мы типа чем хуже? – и представило 40-тонный РД-57 на жидком водороде с УИ за 450 секунд. Кузнецов не терял темпа – водородный НК-37 на базе «тридцать третьего» имел тягу уже под 200 тонн и почти такой же УИ. Глушко представил весьма проработанный проект «Н-23» с водородом на третьей ступени и разгоннике. Теперь «Союз» (без 6-тонного довеска, но с подвесными баками на 4.5 тонн – для торможения у Луны) можно было выводить на лунную орбиту «Перебором-В» (название попало даже в какой-то официальный документ). Стоимость экспедиции падала процентов на 15. Это было кстати – Устинов потихоньку наводил порядок в финансовой сфере и к подобным новостям относился благосклонно. Водородные блоки проектировались на все летавшие ракеты – переделанные БР Янгеля, Челомеевский «Протон», «Семерку», всю линейку «Атлантов». Глушко выделил отдельную группу для проектирования ракеты, по максимуму использовавшей как имеющиеся наработки, так и возможности рассчитанного первоначально на «Н-1» старта. Масса – 2800 тонн, 6 стандартных боковушек, центральная ступень с «НК-433», водородная третья ступень. На низкую орбиту – 125 тонн, к Луне, с водородным же РБ, – 55, к Марсу – больше 40.



Семенов заявил, что при применении в конструкции парашютов новых баллистических тканей (аналог американского кевлара) и при сокращении массогабаритных характеристик БЦВК и прочей аппаратуры (что обеспечил Пилюгин) появилась возможность упаковать в СА «Союза» четверых космонавтов. «Упаковать» - да, именно вот это самое слово. Макет нового СА в отряде космонавтов окрестили «шпротницей» - однако без оттенка неудовольствия. Летать хотелось всем. Кабину и баки взлетного модуля «Севера» также немного раздули. Теперь лунник вмещал троих.



Военные, однако, хотели бОльшего. ТТХ и общий облик нового американского космического челнока были известны, и погоны требовали «такого же, только с перламутровыми пуговицами». «Не, ребята, пулемет я вам не дам» - Устинов прикинул стоимость программы, - «Я дам вам парабеллум». Расстроенный прекращением работ по «Спирали» (воздушный старт с гиперзвукового разгонщика признали авантюрным на данном этапе развития техники), Лозино-Лозинский предложил свой вариант. Дельтавидный космоплан с лаптеобразным носом включал в себя баки на сотню тонн керосин-кислорода, заменяя собой 3 ступень «Перебора». Края несущего корпуса нависали над ускорителями первой ступени. Большая (за счет баков) площадь днища при массе всего тридцать с хвостиком тонн уменьшала плотность теплового потока при торможении и позволяла ограничиться металлической теплозащитой на большей части поверхности. Экипаж – также четверо – размещался в отдельной, катапультируемой и спасаемой хоть со старта, хоть с орбиты, капсуле. В стыковочном отсеке «на спине» размещалось полтонны груза, в негерметичном грузовом – еще две. Ускорители первой ступени предполагалось снабдить складным крылом и маршевым ТРД на манер крылатой ракеты и сажать на аэродром. В результате безвозвратно терялась только 2 ступень с двумя «НК-33» - но стоила она как бы не вдвое меньше Шаттловского бака. Военные ворчали «Хочу ба-альшую мафы-ынку, как у того мальчика» - однако ж на первое время были удовлетворены. В конце концов, 10 «фотоаппаратов» «Космос-Космос» или 4 «Космос-Земля» - вполне достаточно для экспериментов. Да и не только для экспериментов, по большому-то счету.



С Марса тоже шли неплохие новости. «Что такое не везет» русские знали давно, а вот «как с ним бороться» - это было ноу-хау последний пары лет. Окно 73-го года было неудачным. Аппаратам требовалось собственное топливо на доразгон. В результате стартовало опять четыре машины – два выходили на орбиту и служили ретрансляторами, два сбрасывали спускаемые аппараты. Все держали кулаки – экспедиция 71-го отработала на 1/8 от потенциала – отработал только 1 орбитальный блок. Кто-то поседел, когда внезапно замолчал один из ретрансляторов. Списали на метеорит – по изменению слабого сигнала определили, что станция внезапно закрутилась вокруг оси с большой скоростью. Однако второй ретранслятор вытянул- программа была достаточно гибкой и позволила передать картинки с обоих СА. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на марсе – так и осталось пока неизвестным. Предлагаемые экзобиологами приборы и в казахских-то степях обнаруживали жизнь через 2 раза на третий. В 75-м планировали пускать уже более тяжелые станции – либо водородным «Протоном», либо керосиновым «Н-23».



В Конгрессе обеспокоились. Практика показала, что от аналогичной по функционалу «Луны-9» до пилотируемой высадки у русских прошло 8 лет. Демократы увидели повод еще раз пнуть стремительно идущего к импичменту Никсона. Требовали немедленно возобновить полеты «Сатурнов» и лететь на Марс. Однако, услышав от директора НАСА оценки стоимости миссии, призадумались. Шаттл обещал радикально снизить стоимость вывода, решили дожидаться его.



Станцию «Салют-3» запустили в марте 74-го. Выводили ее уже «Атлантом», так что масса станции превысила 30 тонн. Челомей хотел «Атлант-5» и 68 тонн – однако все тяжелые носители были заняты в лунной программе. Помимо пары «полуандрогинных» - с лепестками, но без возможности активного режима – стыковочных узлов, на станции был мультиспектральный УФ-телескоп, печи для зонной плавки, оранжерея, экспериментальная установка по регенерации воды – для отработки длительных миссий, двигательная установка с возможностью дозаправки, различные тренажеры… А, да – три пеналообразные каюты для экипажа, что оказалось очень важным. В апреле к станции стартовала первая экспедиция – Романенко, Гречко и дублерша еще Терешковой – Ирина Соловьева. В июле (установленный на «Скайлэбе» рекорд был перекрыт) их сменили Соколов, Кизим и еще одна почти потерявшая надежду слетать дублерша – Валентина Пономаренко. Экипаж принял первый грузовик-автомат «Прогресс» - к ПАО «Союза» с полной заливкой крепился длинный цилиндрический грузовой модуль с системой стыковки. В баки станции перекачали две тоны топлива, из грузового отсека перетаскали две с половиной тонны груза. В третьем экипаже женщин не было – зато был врач. Шли на полугодовой полет. Однако на втором месяце полета Жолобову стало плохо. Срочно запустили дежурный корабль-спасатель. Жолобова сменили, полет продолжался. В результате решили держать в готовности к спасательному полету не один, а два корабля.



В ноябре к станции пристыковался еще один модуль. Короткий, всего 14 тонн весом. То есть при выведении «Протоном» масса его составляла почти двадцать тонн – но доставивший его к станции ПАО «Союза» отделился, обнажив кормовой стыковочный узел, и сгорел в плотных слоях атмосферы. Из научного оборудования на новом модуле был только многодиапазонный фотоаппарат от «Фольксайгенебетриб Цейсс», зато в широкой части модуля были еще две каюты и вторая версия полузамкнутой системы жизнеобеспечения. Кроме того, в наличии был развитой комплекс связи, явно избыточный по мощности для околоземной орбиты, а под ЭВТИ прятался толстый слой полиэтилена – защита от нейтронов, щедро рассылаемых Солнцем в годы повышенной активности.



Станция отработала до 77 года. Рекорд пребывания на орбите составил 195 суток.



75 год так же был богат на события. Во-первых, состоялась первая пилотируемая экспедиция (третья в советской программе) на обратную сторону Луны. Связь с Землей поддерживали через ретранслятор в точке Лагранжа. При возвращении не запустился основной двигатель взлетного модуля. Взлетели на резервном, состыковались. Затем, используя взлетную ступень в качестве шлюза, вышли в открытый космос, разрезали теплоизоляцию и засняли у виновника все, что смогли заснять. Исаев проставился коньяком.



В июне по полной программе окучили Венеру – долетевшие до нее в октябре станции отработали программу обе и полностью, передав изображения с поверхности. Тачдаун!



В июле состоялось «самое дорогое в истории рукопожатие» - полет «Союз-Аполлон». Американцы, помимо корабля, вывели «Сатурном-1Б» переходник с андрогинным стыковочным узлом советского образца, но изготовленным в США. Переходник служил также шлюзовой камерой – состав атмосферы в обоих кораблях был разным. Самым символическим моментом была частичная ротация экипажей – Слейтон сел в Казахстане в СА «Союза», Лазарев – в океане рядом с Гаваями в капсуле «Аполлона». Оба прошли через специально созданную таможню – Слейтон – в кунге ЗИЛа, Лазарев – на палубе авианосца. Под телекамерами, ясное дело.



(с) SerB



Продолжение следует...

@темы: Star Trek