Мак Лоу положил перед ней мобайл, на экранчике которого было два коротких текста:

*********************************
Культурный прогресс: Постоянное превращение средств деятельности в ее цели, а целей — в средства. Духовная жизнь возникает, как средство поддержки материальной практики, но, достигая самоценности, порождает такие феномены, как искусство, религия и наука.
*********************************
Паранойя: психическое нарушение, порождающее связную систему сверхценных идей, имеющих характер бреда. Такая система представляет собой нормальное логическое построение, выведенное, однако, из патологических (бредовых) базовых предпосылок.
*********************************

— Гм, — Жанна постучала ногтем по экранчику, — Наука тоже попала в реестр патологий?
— Да, в той мере, в которой она является самоценным феноменом.
— А если как–то попроще, для домохозяек?
— Тогда просто ответь на вопрос: что такое наука?
— Наука? Ну… Это когда что–то изучают.
— Если я изучаю узор на кофейной гуще на дне своей чашки – это наука?
— Видимо, нет.
— А если я изучаю генеалогическое древо королей средневековой Европы?
— Видимо, да. По крайней мере, я читала про Меровингов в каком–то научном журнале.
— Жанна, для тебя имеет значение, был ли Карл Великий сыном Пипина Короткого?
— Гм… Для меня, допустим, не имеет, но для историков это, может быть, важно.
— А для кого–нибудь кроме историков?
— Сомневаюсь, — призналась она.
— Тогда с какой целью историки это изучают?
— Ну… Чтобы узнать, как было дело. Им это интересно.
— А мне интересен узор на кофейной гуще. Почему это не наука?
— ОК, считай, что твоя гуща – тоже наука.
— Такая же наука, как, механика или биохимия, которыми я тоже занимаюсь?
— Разумеется, нет! Это – серьезные занятия, а гуща – это научное хобби.

Мак Лоу удовлетворенно кивнул и закурил принесенную Нитро сигару.

— Следовательно, науки делятся на серьезные и чепуховые.
— Зачем обязательно все делить? – спросила Жанна.
— Чтобы общество не путало кофейную гущу с серьезными вещами и не слушало всяких культуртрегеров, дающих советы из сочинений древних ближневосточных эпилептиков.

Жанна задумчиво побарабанила кончиками пальцев по столу.

— А если общество хочет выслушать и ученых, и культуртрегеров, и узнать обе позиции, чтобы сделать осознанный выбор в условиях состязательности сторон?

— Правильный подход! — воскликнул Мак Лоу, — Если общество платит неким людям за нематериальную деятельность, то они обязаны объяснить обществу: что оно получит за эти деньги. Как в бизнес–проекте: вот инвестиции, вот период, вот отдача. Только так! Болтовня об улучшении нравов, вечных ценностях или поиске истины – не в счет! Если вы можете улучшить нравы — покажите кривую падения преступности. Если у вас есть вечные ценности – предъявите независимую оценку в фунтах или долларах. А если вы ищете истину – то расскажите об эффекте от ее применения к инженерным задачам.


Канадка снова отстучала кончиками пальцев на столе ритм марша.

— На счет нравов, я согласна. Ни одна педагогическая или религиозная систем нравы не улучшила. О вечных ценностях: это намек, что они — фикция. Но как быть с истиной?
— Истина – тоже фикция, — ответил Мак Лоу, — Культовый объект. Кофейная гуща. Ее не существует. Если ученый начинает заниматься такой чепухой, как поиск истины, то его наука становится самоценной, и пусть он сам за нее платит. Ты не задумывалась о том, почему многие крупные физики в какой–то момент докатились до такого маразма, как толкование священных книг? Это — синдром поиска истины. Устав искать то, чего нет в природе, человек начинает искать это в метафизике, и становится слюнявым идиотом.
— Ты – убежденный противник религии? – спросила Жанна.
— Ни в коем случае! Я прекрасно отношусь к религии. Обе мои жены очень религиозны. Они празднуют все праздники, совершают красивые ритуалы. Это здорово помогает в жизни. Ты же читала определения. Там все правильно. Искусство, религия и наука – это полезные штуки, до тех пор, пока они направлены на материальную практику. Но, если они становятся самодостаточными, то от них один вред. Они становятся паразитами на материально–информационной базе общества. Т.н. «культурный прогресс» — это ни что иное, как информационная дегенерация. Религия превращается в педагогику, наука – в культ фантомной истины, а интеллектуал — в болтливого дегенерата, в интеллигента…